Неточные совпадения
— Ее? Да ка-а-ак же! —
протянула Соня жалобно и с страданием сложив вдруг руки. — Ах! вы ее… Если б вы только знали. Ведь она совсем как
ребенок… Ведь у ней ум совсем как помешан… от горя. А какая она умная была… какая великодушная… какая добрая! Вы ничего, ничего не знаете… ах!
Он ярко запомнил выражение лица Лизаветы, когда он приближался к ней тогда с топором, а она отходила от него к стене, выставив вперед руку, с совершенно детским испугом в лице, точь-в-точь как маленькие
дети, когда они вдруг начинают чего-нибудь пугаться, смотрят неподвижно и беспокойно на пугающий их предмет, отстраняются назад и,
протягивая вперед ручонку, готовятся заплакать.
— Ты знаешь, нет ничего тайного, что не вышло бы наружу! — заговорила Татьяна Марковна, оправившись. — Сорок пять лет два человека только знали: он да Василиса, и я думала, что мы умрем все с тайной. А вот — она вышла наружу! Боже мой! — говорила как будто в помешательстве Татьяна Марковна, вставая, складывая руки и
протягивая их к образу Спасителя, — если б я знала, что этот гром ударит когда-нибудь в другую… в мое
дитя, — я бы тогда же на площади, перед собором, в толпе народа, исповедала свой грех!
Целую ночь снилась Привалову голодная Бухтарма. Он видел грязных, голодных женщин, видел худых, как скелеты,
детей… Они не
протягивали к нему своих детских ручек, не просили, не плакали. Только длинная шея Урукая вытянулась еще длиннее, и с его губ сорвались слова упрека...
Они повергались пред ним, плакали, целовали ноги его, целовали землю, на которой он стоит, вопили, бабы
протягивали к нему
детей своих, подводили больных кликуш.
И плачет, плачет
дитя и ручки
протягивает, голенькие, с кулачонками, от холоду совсем какие-то сизые.
— Если бы не семья, не
дети, — говорил он мне, прощаясь, — я вырвался бы из России и пошел бы по миру; с моим Владимирским крестом на шее спокойно
протягивал бы я прохожим руку, которую жал император Александр, — рассказывая им мой проект и судьбу художника в России.
Я сам стоял в нерешимости перед смутным ожиданием ответственности за непрошеное вмешательство, — до такой степени крепостная дисциплина смиряла даже в
детях человеческие порывы. Однако ж сердце мое не выдержало; я тихонько подкрался к столбу и
протянул руки, чтобы развязать веревки.
— Вишь, чертовы
дети! разве так танцуют? Вот как танцуют! — сказал он, поднявшись на ноги,
протянул руки и ударив каблуками.
Кончив слова свои, старый есаул пришел к колыбели, и
дитя, увидевши висевшую на ремне у него в серебряной оправе красную люльку и гаман с блестящим огнивом,
протянуло к нему ручонки и засмеялось.
— Мне нет от него покоя! Вот уже десять дней я у вас в Киеве; а горя ни капли не убавилось. Думала, буду хоть в тишине растить на месть сына… Страшен, страшен привиделся он мне во сне! Боже сохрани и вам увидеть его! Сердце мое до сих пор бьется. «Я зарублю твое
дитя, Катерина, — кричал он, — если не выйдешь за меня замуж!..» — и, зарыдав, кинулась она к колыбели, а испуганное
дитя протянуло ручонки и кричало.
Он встал и нагнулся к Феде;
ребенок улыбнулся и
протянул к нему свои бледные ручонки. Старика перевернуло.
— Не поехала, — сказала няня, входя и
протягивая руки за
ребенком.
— Да-а, —
протянула она, как
ребенок, который упрямится мириться, — я же вижу, что я вам не нравлюсь. Так что ж, — вы мне лучше прямо скажите и дайте немного на извозчика, и еще там, сколько захотите… Деньги за ночь все равно заплачены, и мне только доехать… туда.
— А плевать на все светские мнения, вот как она должна думать! Она должна сознать, что главнейший позор заключается для нее в этом браке, именно в связи с этими подлыми людьми, с этим жалким светом. Благородная гордость — вот ответ ее свету. Тогда, может быть, и я соглашусь
протянуть ей руку, и увидим, кто тогда осмелится опозорить
дитя мое!
«“Ох, устала, ох, устала!” — припоминал он ее восклицания, ее слабый, надорванный голос. Господи! Бросить ее теперь, а у ней восемь гривен;
протянула свой портмоне, старенький, крошечный! Приехала места искать — ну что она понимает в местах, что они понимают в России? Ведь это как блажные
дети, всё у них собственные фантазии, ими же созданные; и сердится, бедная, зачем не похожа Россия на их иностранные мечтаньица! О несчастные, о невинные!.. И однако, в самом деле здесь холодно…»
Вот явились девы в растерзанной одежде и молодые жены с грудными младенцами.
Дети протягивали к Иоанну окровавленные ручонки и лепетали...
Елена пожала плечом, нехотя
протянула ему руку — не ту, которую целовал Инсаров, — и, вернувшись к себе в комнату, тотчас разделась, легла и заснула. Она спала глубоким, безмятежным сном… так даже
дети не спят: так спит только выздоровевший
ребенок, когда мать сидит возле его колыбельки и глядит на него и слушает его дыхание.
Беседа эта продолжалась «до появления
детей здороваться; Алексей Абрамович
протягивал им руку; с ними являлась миньятюрная француженка-мадам, которая как-то уничтожалась, уходя сама в себя, приседая а la Pompadour; она извещала, что чай готов, и Алексей Абрамович отправлялся в диванную, где Глафира Львовна уже дожидалась его перед самоваром.
Аксюша. Братец, не сочтите меня за обманщицу, за бедную родственницу-попрошайку! Братец, мы жили с маменькой очень бедно; я была
ребенком, но я ни разу не поклонилась, ни разу не
протянула руки богатым родственникам; я работала. Теперь, братец, только вас одного я прошу, и то ночью, благо не видно стыда на щеках моих: братец, вы богаты, одиноки, дайте мне счастье, дайте мне жизнь. (Становится на колени.)
Но Квашнин с вовсе не свойственной ему живостью догнал ее и, пожав плечами с таким видом, как будто бы хотел сказать: «Ну, уж ничего не поделаешь… надо баловать
детей… « —
протянул ей руку.
Войдя в избу, Глеб, против обыкновения своего, не подошел даже к люльке, даром что
ребенок кричал и
протягивал к нему свои розовые голенькие ручонки.
Помню, как после смерти отца я покидал тебя,
ребенка в колыбели, тебя, не знавшую ни добра, ни зла, ни заботы, — а в моей груди уже бродила страсть пагубная, неусыпная; — ты
протянула ко мне свои ручонки, улыбалась… будто просила о защите… а я не имел своего куска хлеба.
— Это вы изволили дать на лекарства, — сказал Чаликов дрогнувшим голосом, — но
протяните руку помощи также мне… и
детям, — добавил он и всхлипнул, —
детям несчастным! Не за себя боюсь, за дочерей боюсь! Гидры разврата боюсь!
Гарвей
протянул руки, и в то же мгновение она осталась пуста. Полустертая акварель прыгала из рук в руки; взрослые стали
детьми; часть громко смеялась, плотоядно оскаливаясь; в лицах иных появилось натянутое выражение, словно их заставили сделать книксен. Редок презрительно сплюнул; он не переваривал нежностей; многих царапнуло полусмешное, полустыдное впечатление, потому что вокруг всегда пахло только смолой, потом и кровью.
Спит Дарья. Вдруг стало ей что-то неладно; так вот к самому сердцу и подступает, инда в пот кинуло. Она обернулась от стены к люльке, взглянула вполглаза на
ребенка, — смотрит… подполица расступилась надвое, и, отколь ни возьмись, выходит большущая женщина, вся в белом закутана… вышла, да прямо к люльке, и
протягивает руки к парнишке, норовит взять его…
— Ву-ус? — отозвался тот, точно на зов издалека. Потом очнулся, увидел, что коляска стоит на улице города, и на мгновение в лице его появилось выражение беспомощной растерянности. Но затем взгляд его упал на ожидающих спутников, и в лице явилось радостное выражение, как у
ребенка, которому
протягивают руку. И, действительно, оба старших еврея приготовились принять его, как только он ступит на землю.
По его словам, у фельдшерицы был от сторожа
ребенок, и она убила его, удушила подушкою и ночью закопала в лесу; и место это, где
ребенок зарыт, Петров хорошо знает. Этого Егор Тимофеевич не мог выдержать. Он отошел на шаг,
протянул руку и торжественно сказал...
Ребёнок протягивает ручонки обыкновенно мимо предмета, и если ему дадут что в руки, то он не умеет держать.
Молоденькая женщина лет двадцати подошла к Софронушке.
Протягивает к нему исхудалого, чуть живого
ребенка, а сама умоляет...
Второй мой мальчишка
протягивает ручки к читателям и просит их не верить его папаше, потому что у его папаши не было не только
детей, но даже и жены.
— Заряди-ка запасную,
дите, — просит другой,
протягивая ему винтовку.
И Онуфриев, иначе не называвший Милицу, как
дите или малышем, к немалому её смущению, несмотря на все протесты девушки, уверяющей солдата, что она «во как сыта, по самое горло», —
протянул ей бутылку, до горлышка наполненную белой влагой.
Елка сияла всеми своими огнями, a под елкой стояла высокая худенькая дама и
протягивала руки навстречу
детям.
Он дал, какое мог, воспитание
детям; безоговорочно, по требованию жены, выдавал ей деньги на расходы,
протягивал каждое утро и каждый вечер свою руку сыну и дочерям для обычного лобызания и уверен был, что выполнением этих обязанностей делает все, что повелевает ему долг отца и главы дома.
Вдруг у самой террасы в саду послышался звонкий детский голос, и через минуту на террасу вбежала девочка с каштановыми локонами и огромными карими глазами. Ее правильное, точно отлитое из мрамора личико навеяло на меня целый рой воспоминаний. Я болезненно вскрикнул и
протянул обе руки к
ребенку.
Она искренно сочувствовала бедным людям, непритворно плакала над брошенным на произвол судьбы
ребенком, охотно
протягивала руку помощи неимущим и сиротам, а между тем совершенно не любила своих собственных
детей, бывших подруг маленькой Коры Белавиной.
Не предупредив его ни о чем, кормилица вынесла к нему
ребенка, который инстинктивно
протянул к нему ручки. Павел Семенович не выдержал, зарыдал, схватив на руки сына. Казалось, инстинктивная ласка
ребенка утешила горе любящего мужа. Казалось, в нем проснулся отец.
«Но самые ужасные картины этот редкий очевидец наблюдал в Битлисе. Еще не доходя до Битлиса, в лесу он увидел группу свежезарезанных мужчин и возле них трех женщин, — совершенно голых — повешенных за ноги. Около одной из них ползал годовалый
ребенок и тянулся ручками к матери, а мать с налитым кровью лицом, еще живая,
протягивала руки к
ребенку; но они не могли дотянуться друг до друга».
— Нам — до ребят ли! О себе говори. Тебе не до того? Подумаешь, — самое тут важное, до того ли тебе это, или не до того… Темка! Пойми! — Она села на постели, с тоскою простерла голые руки в темноту. — Хочу белобрысого пискуна, чтоб
протягивал ручонки, чтоб кричал: «Мама!» Прямо, как болезнь какая-то, ни о чем другом не хочу думать. И ты мне противен, гадок, и все это мне противно, если не для того, чтоб был
ребенок!